В этом году Летнему саду — 300 лет. Погулять по нему — удовольствие. И делать это нужно непременно сейчас, потому что в будущем году сад закроют на реставрацию. Года два его будут приводить в порядок
Каким он предстанет после реставрации, сказать сегодня не решится никто, даже Владимир Гусев, директор Русского музея, в ведомство которого не так давно передан сад. И вправду, нелегко решить, какой Летний сад ценнее: такой, каким мы его привыкли видеть за последние годы, или такой, каким его задумал Петр I — с аккуратно и причудливо постриженными деревьями и фонтанами, погибшими во время наводнения 1777 года. А ведь был еще сад пушкинской эпохи. Он не был похож ни на петровский, ни на нынешний.
Впрочем, главное, что он будет! И еще — что в нем не откроют ни казино, ни ресторанов, ни каких-либо элитных клубов. Это Владимир Гусев обещает. Ну а скульптуры, что в течение трех веков составляли предмет гордости Летнего сада, заменят копиями. Одна из причин — сырой климат, который пагубно действует на статуи. Не случайно же когда-то в саду было более полутора сот скульптур, а теперь только восемьдесят восемь. Другая причина — вандализм.
Удивительное дело: нам кажется, что это лишь сейчас ‘отвязанная’ молодежь отламывает от памятников ‘лишние’ детали. Увы. Желание крушить, оказывается, было в Петербурге всегда. И общественный строй тут совершенно ни при чем.
Эти меры, а также ограничение контингента посетителей, введение строгих правил поведения, которые предписывалось соблюдать гуляющим, способствовали воспитанию у публики бережного отношения к мраморным памятникам. Например, в царствование Николая I на территории сада можно было купить мрамор . Запрет накладывался на продажу и употребление крепких напитков в саду.
Сохранились даже имена некоторых антигероев. В 1738 году ‘пополудни в пятом часу в Первом Ея Императорского Величества саду’ провиантский писарь Никита Седельников ‘святую Клару с места уронил на пол и оттого урону этой фигуры явилось попорчено в трех местах’. Впрочем, раз есть антигерой, должен быть и герой. Им стал ‘статуйного дела ученик’ Иван Сафонов, отреставрировавший фигуру Клары.
— Нелепое происшествие зафиксировано в протоколах канцелярии в 1742 году, — рассказала заведующая сектором хранения скульптуры Летнего сада Галина Хвостова. — Красноречивы сведения о замене свинцовых фигур на запасные мраморные бюсты в результате очередного ночного разгрома, — отметила Галина Алексеевна. — Тот же восемнадцатый век: ‘…В ночи во Втором Летнем саду в бывшей фабольной роще у фонтана четыре свинцовые фигуры не знаемо кем на землю свалены и, отломав, унесено у одной две руки и нога, у другой рука… и чтобы четыре фигуры дурного виду не казали… на место оных …четыре бюста с пьедесталами поставить’.
Поломки скульптур сопровождались кражами. К 1788 году относится донесение о том, что некто уронил мраморную фигуру и унес из-под нее свинцовый круг. Вряд ли в Екатерининскую эпоху в имперской столице работали пункты по приему металлолома, но вот, пожалуйста, исторический факт воровства. Через год после прихода к власти Павла I, как известно, ненавидевшего все, что было связано с его матушкой, в Летнем саду опять был совершен акт вандализма.
Итоги первого века существования сада были неутешительными. ‘Реестр бюстам и статуям, находящимся в дворцовых садах’ фиксировал печальное состояние скульптур, большая часть которых нуждалась в починке.
— Положение изменилось в лучшую сторону в начале XIX столетия в связи с деятельностью в качестве ‘надзирателя’ известного мастера Василия Демут-Малиновского, — рассказала Галина Хвостова. — Его большой заслугой было введение в систему ухода за скульптурой им же спроектированных деревянных футляров, укрывающих скульптуры в зимнее время. Футляры служили средством защиты не только от атмосферных осадков, но и от недобрых рук. Кроме того, решили составить ‘Реестр всем статуям и бюстам и прочим, кои находятся еще в исправлении, вырубить на оных нумера по порядку, а на известных — и наименования’.

Прекрасное, однако, было правило. А что если и теперь взять его на вооружение? Поди, меньше в саду будет окурков и жестяных банок от разного рода напитков. Боже упаси, не подумайте только, что Летний сад так же плохо убирают, как весь Петербург, напротив, за ним трепетно ухаживают, но люди-то курят, пьют, сорят…
Возвращаясь вновь в XIX век, отметим и предложение президента Академии художеств Алексея Николаевича Оленина, который настаивал на установке решеток, защищающих памятник, и дежурных постов.
‘Если не будут охраняемы караулом и железною или чугунною решеткой в полроста, то могут много потерять от народа, не довольствующегося видеть памятники в некотором расстоянии, а приходящего поколупать’, — писал А. Н. Оленин. И действительно благодаря принятым охранительным мерам случаев проявления актов вандализма не стало. Но вандалам едва не ‘помогли’ люди весьма просвещенные.
В конце века реставратор Императорского Эрмитажа, известный скульптор Матвей Чижов, освидетельствовав скульптурное убранство сада, предлагал убрать из него как ‘пришедшие в совершенную негодность’ 27 статуй и 5 скульптурных бюстов. Уже был готов приказ об уничтожении приговоренных, как слово в защиту скульптур сказал министр Императорского Двора граф М. Воронцов-Дашков.
В ХХ веке варварство вспыхнуло с новой силой. Началось с мелких поломок, а закончилось попыткой выноса копья Минервы через главные ворота невской ограды. Это случилось в 1996-м, когда злоумышленник вырвал у статуи копье вместе с частью руки.
Получается, защитить прекрасное от варваров невозможно? Увы. Но, оказывается, их можно перевоспитать. Об одном таком случае рассказала Галина Хвостова. В 1990-е некая юная особа, гуляя по Летнему саду, вложила кусок газеты в пасть дракона, охраняющего статую ‘Красота’, и подожгла бумагу. Мрамор остался обожженным. Будь она совершеннолетней, дело передали бы в суд, а так… Пришел папа, извинился за дочь. И тогда по взаимному соглашению договорились о том, что девочка будет 20 дней безвозмездно работать в Летнем саду, очищая скульптуры от грязи. Соприкосновение с прекрасным сделало свое дело. Как было бы хорошо, если бы каждый посетитель Летнего сада проникался любовью к прекрасному без подобной трудотерапии.