На стенах домов нашего и не только нашего города можно встретить аббревиатуру «ACAB». Это одна из самых популярных надписей, которую повсеместно пишут любители разукрашивать городские стены. Расшифровывается она как «all cops are bastards» или попросту, «все менты – козлы». Так, сложилось, что молодёжь в большинстве стран мира не любит милицию — главного теснителя молодёжной свободы.

На этой неделе глава Комитета по вопросам законности, правопорядка и безопасности Правительства Санкт-Петербурга утвердил план праздничного мероприятия ко дню милиции, выделив на его организацию и проведение 7 350 000 рублей. Официальное празднование будет включать в себя выставку, театрализованное действия, праздничный концерт а также выступление спецподразделения милиции с показом техники. Вообще, насколько видно, в последнее время на милицию деньги тратятся. Так, с этого года заработало 86 отделение милиции, на открытие которого многие годы денег не находилось. Отделение новенькое, великолепно оснащённое. В автопарке отделения даже появились иномарки с дорогими кожаными салонами. Не понятно, правда, зачем отделению милиции дорогостоящие иномарки, нельзя ли было купить машины попроще и сэкономить на какие-нибудь более важные цели.

86 отделение милиции новое, а порядки в старые. По крайней мере, так утверждают ребята, не по своей воле побывавшие в отделении милиции с примерно 16 часов 5 октября до 3 часов ночи 6 октября. Пребывавшие, а не задержанные, потому что, по словам ребят, никакого протокола о задержании составлено не было.

Вот что рассказывает о произошедшем один из молодых людей, оказавшихся 5 октября в 86 отделении милиции:

«Мы были на фестивале граффити с друзьями. Познакомились с ребятами. После того, как фестиваль закончился, где-то в 16 часов, мы пошли посидеть в один из дворов в районе Комендантского проспекта. Нас было 8 человек. Мы не пили и вели себя спокойно. Тут к нам подъезжает милицейская машина — иномарка. Я удивился, какие дорогие машины у милиции. Вышедшие из него сотрудники милиции подошли к нам и дословно сказали: «На чужой станции метро собираться компаниями более 5 человек запрещено». Нам объявили, что мы задержаны и должны ехать вместе с ними. Буквально тут же подъехал милицейский «бобик». Сотрудники милиции не предъявили нам своих документов, не представились, хотя мы просили об их об этом. Мы все в «бобик» не влезли. Меня с другом посадили в кожаный салон иномарки.

В отделении милиции нам сказали, что мы скинхеды и караулили графитёров. Я попробовал пошутить, меня ударили ладонью по лицу так, что у меня вылетела пломба. Меня и ещё двоих ребят поставили лицом к стенке. Сказали, что мы наказаны. Остальные ребята сидели. Мы находились в большой комнате перед «обезьянником». Я попросил позвонить моей маме. Мне один из сотрудников милиции ответил: «Сначала поговорим, потом позвоним». Я сказал, что я несовершеннолетний. «Несовершеннолетние дома сидят», — ответил мне сотрудник милиции. Я потом ещё несколько раз просил позвонить моим родителям. Другие ребята тоже просили. Ни чьим родителям так и не звонили. На наши просьбы пустить в туалет несколько часов нам также отвечали отказом.

Нас по одному стали заводить в комнату «для допросов». Выходившие ребята шептали, что там бьют по почкам. Когда зашёл я, меня обыскали, досмотрели мои вещи и приказали раздеться по пояс. Сотрудники милиции объяснили это тем, что они хотят посмотреть мои татуировки. Татуировок у меня нет. Я разделся и предупредил, что по почкам меня бить нельзя, потому что мне недавно делали операцию. Это я соврал. Операцию мне делали ещё в детстве и не на почки, но швы на животе видны до сих пор. Меня стали бить не по почкам, а по лицу. После этого сотрудники милиции стали требовать, чтобы я рассказал всю правду, что я на самом деле делал во дворе. Иначе, говорил один из них, «В жопу вставим палку тебе и прокрутим её несколько раз». Если я не расскажу всю правду, мне также угрожали подбросить наркотики.

Во время моего допроса дверь открыли и в кабинет буквально кинули моего знакомого. Он был весь с опухшим лицом. Меня быстро вывели и поставили стоять лицом к стенке. Несколько часов я слышал, как знакомый кричал от боли. Позже, когда мы уже освободились, он рассказал, что его били по голове, стояли и прыгали на ней, током били по яйцам, приковывали наручниками и всячески издевались. Так продолжалось несколько часов. Когда он вышел из кабинета, его глаз не было видно. Брови опухли сантиметров на пять. Позже знакомый прошёл медицинское освидетельствование. Ему зафиксировали сотрясение мозга и отслоение сетчатки глаза.

При мне в отделение милиции позвонили. Из обсуждения я понял, что собака не пускает врачей скорой помощи к больному. Взявший трубку стал спрашивать у других сотрудников милиции, находившихся в дежурной части: «Ты хочешь ехать? А ты?» Желающих ехать на вызов не нашлось. Через пол часа связались с кем-то по рации и попросили приехать на вызов. Ещё минут через 45 по рации обзвонились, что ни скорой, ни собаки в указанном месте уже нет.

Троих из нас часов в 7 отпустили. Я одному из ребят шепнул телефон моей мамы. Он ей позвонил и мама часам к 8 подъехала к отделению милиции. Меня на две минуты показали ей, потом завели обратно. Маме сказали, что я задержан. Мама через стекло дежурной части увидела, что я стою, спросила сотрудников милиции почему. Тогда мне разрешили сесть.

Нас опять стали заводить в комнату для допросов, говорили, что те ребята, которые вышли, уже дали показания. Поэтому лучше нам признаться и рассказать правду. Меня отпустили где-то в 0.30, когда метро было уже закрыто. Со мной отпустили ещё одного парня. На последок мне сказали, что «будут под меня копать». Нам пришлось платить деньги за машину, чтобы добраться домой. Остальных ребят отпустили часа в 3 ночи».

Чтобы взять комментарий, я звоню в 86 отделение милиции. Объясняю ситуацию. Спрашиваю, кто мне может дать комментарий. Мне говорят, что зам. начальника отдела Максим Валерьевич, дают его телефон. Я начал звонить по указанному телефону. Пол часа то никто не подходил к телефону, то было «занято». Наконец, дозвонился. Голос в трубке представился Максимом Валерьевичем. Я попросил назвать его фамилию и должность. Голос в трубке сказал, что он начальник отдела (а не зам. начальника, как мне его представили ранее), а фамилию не скажет. После повторной просьбы голос назвал себя Мышкиным. Я ему рассказал ситуацию и попросил прокомментировать её. «Что вы, милиция никогда никого не бьёт», — как мне показалось, в издевательском тоне ответил Мышкин.

— Так группа молодых людей у Вас была задержана 5-ого октября? – спрашиваю я.

Голос замялся, потом всё-таки сообщил:

— Была задержана группа людей экстремисткой направленности, которые хотели нападение на графитёров во время конкурса граффити. При задержанных были ножи и бейсбольные биты.

— Скажите, а были составлены протоколы о задержании?

— Задержание было полностью правильно оформлено.

— Так были протоколы составлены, вы можете точно на мой вопрос ответить?

— Я же Вам сказал, что задержание было правильно оформлено?

— То есть, протоколы составлены были. Скажите прямо, да или нет.

— Ещё раз говорю: задержание было правильно оформлено.

Дальнейший разговор, по-моему, потерял смысл. Я сказал «спасибо» и повесил трубку.

Ребята говорят, что в течение 8 часов ребят их избивали по почкам и по лицу; их допрашивали и обыскивали без протоколов и понятых; запрещали ходить в туалет и не звонили родственникам, несмотря на просьбы об этом; угрожали подбросить наркотики, требовали каких-то признаний, обвиняли в нацизме, в ношении оружия, нападениях на людей и грабежах. Захочется ли ребятам ещё после случившегося иметь дело с милицией? Или они предпочтут решать свои проблемы в будущем не задействуя милицию, а на стенах 86 отделения милиции появится надпись ACAB? Для того, чтобы вера в милицию, вера в государство вообще у этих ребят не была утрачена полностью, на мой взгляд, крайне важно разобраться в произошедшем конфликте. Ребята намерены не оставлять дело «просто так» и в настоящий момент думают, какие действия они будут предпринимать далее.

Напомню, это не единственный скандал, связанных с действиями сотрудников милиции за последнее время. Так, 16 октября после во время милицейской облавы в гей-клубе «Центральная Станция» все (!) посетители клуба были задержаны и доставлены в отделение милиции для допроса, который продолжался до утра. А это ни много, ни мало 60 человек. Никаких объяснений по поводу причин задержания арестованным дано не было. Их оскорбляли гомофобными и нецензурными словами, которые сопровождались различными угрозами.

Как заявил директор и совладелец клуба Илья Абатуров, официально этот рейд был выполнен по приказу главы прокуратуры Московского района, расследовавшего убийство украинского гражданина, тело которого было предположительно найдено на станции метро «Московская». Сотрудники милиции никак не смогли прокомментировать то, что произошло в ночь на четверг.

Один из свидетелей, пожелавший остаться анонимным, рассказал корреспонденту «The St.Petersburg Times»: «Милиционеры входили в комнату каждые пять минут и задавали вопросы. Они интересовались, кто является гомосексуалом, а кто натуралом. Двум парам, которым удалось доказать, что они были женаты, было позволено уехать, в то время как всем прочим, которым не удалось — было приказано оставаться на месте. Со стороны сотрудников милиции сыпались угрозы и оскорбления, они выбирали людей из толпы, у которых были окрашены волосы или был пирсинг, и использовали нецензурные, гомофобные выражения в их адрес. Они даже позволили себе задать вопрос, кто из задержанных любит «сверху», а кто «снизу». Никакого насилия не применялось, но с нами обращались как с животными или даже рабами… Полиция также попыталась шантажировать задержанных, угрожая рассказать об их пристрастиях их
семьям, образовательным учреждениям или начальству. Каждого арестованного сфотографировали и заставили подписать документ, обязывающий их оказать содействие милиции в их дальнейших делах».