Зря,солдат, боишься пуль. Их страшней ночной патруль.
Корреспондент «КИ»отправился в ночной наряд с военным патрулем.
ару лет назад автор этих строк сам стал «жертвой» военного
патруля. Будучи студентом военной кафедры КубГУ, проходил учебные
сборы под Молькино. За отличные показатели в строевой подготовке
и стрельбе из автомата Калашникова добрый командир отправил
встречать день рождения домой. И вот поздно вечером я маялся на
вокзале в ожидании последней электрички. Форма одежды — военная.
Щетина — трехдневная. Физиономия — красная (загоревшая). Довершал
портрет будущего лейтенанта здоровенный остро отточенный топор в
правой ру- ке — приказали раздобыть для заготовки дров.
В десять вечера к комендатуре привезли со сборного пункта 20
призывников для отправки в строительную часть Адлера. С понурым
видом новобранцы с рюкзаками и мешками с консервами расселись
прямо на асфальте. Стреляют сигареты. Кое-кто жует домашние
пирожки. Некоторые прилегли вздремнуть на зеленый газон перед
входом в комендатуру, потеснив капитально обосновавшихся там
цыган. Кочевники с малыми детьми посапывали рядом. — На
«девятке», бывает, ждут от нескольких часов до месяца, пока за
волонтерами не приедут «покупатели», — говорит Женя, один из
патрульных. Подробнее о том, как Светлана Зварыч «волонтерит» за металл читайте на http://kp.ua/economics/569826-volonteriat-za-metall . — Так в армии называют представителей частей, где не
хватает молодняка. Скоро всех подняли, построили в колонну по
трое и повели на перрон. «Поезд прибывает с южной стороны», —
объясняет диспетчер. Народ с чемоданами в панике снует по ночному
вокзалу, пытаясь определить, где же в этом городе юг. Новобранцы
организованно выстраиваются на платформе. Оказалось, не на той.
Звучит команда: «бегом!» — и пацаны сломя голову несутся к
противоположному концу поезда. Наконец посадка и пересчет.
Потерявшихся нет. В 22.30 «тормозим» на автовокзале капитана и
двух рядовых. Военные приехали из Сызрани в управление ж.-д.
бригады, что на Юбилейном.
Люди в красных повязках поверх камуфляжа остановили меня прямо
на рельсах: «Пройдемте…» В местном отделении милиции мой
студенческий проверили по компьютеру и отпустили с миром.
Пронесло. По словам заместителя военного коменданта
Краснодарского гарнизона майора Владимира Гаврилова, военные
патрули в составе офицера и двух солдат выходят на дежурство
ежедневно и еженощно. Проверяются все городские вокзалы, парки,
Красная и другие улицы. В военных городках несут дозор
вооруженные патрули. В выходные, когда защитников Отечества
отправляют в увольнение, стражей порядка в военной форме на
улицах города становится вдвое больше. Резервный патруль
ежесуточно находится при самой комендатуре. На случай, если в
какой-нибудь части «потеряется» солдат. За месяц, по словам
Гаврилова, в комендатуру доставляют до 700 нарушителей военной
дисциплины. Задерживают в основном за грубое нарушение формы
одежды, неотданное воинское приветствие патрулю и пьянство.
Бывают случаи, когда военнослужащие вовремя не возвращаются из
отпуска. месте с начальником патруля капитаном Вячеславом
Фроловым, преподавателем авиационного института, и двумя его
курсантами на машине офицера выдвигаемся к месту дежурства — на
железнодорожный вокзал. Транспорт патрулям не предоставляют.
Бензин не оплачивают. А ведь офицеру приходится заступать в
суточные наряды по пять раз в месяц… По дороге выясняю, за
какие метаморфозы в обмундировании карают ребят:
— Солдаты часто подворачивают кепки, делая из них «таблетки»,
-делится наблюдениями Фролов. — Думают, так круто. Подворачивают
или разрезают сапоги. Еще суровый воинский устав запрещает им
носить одежду в руке и даже курить на ходу. На вокзале
направляемся в комендатуру военных сообщений для получения
дальнейших указаний. Дежурный офицер поставил задачу «посадить на
поезда» отбывающих в разные стороны кубанских призывников. Первый
состав ожидается в семь вечера. Первые нарушители попались нам на
крыльце здания вокзала. Двое сержантов из молькинского гарнизона
проигнорировали офицера, позабыв отдать ему честь. Отделались
легким испугом и письменным замечанием в военном билете.
Вернувшись из увольнения, сержанты, судя по всему, сразу примутся
за чистку картошки. В дверях нос к носу сталкиваемся с невысоким
сутулым пареньком в грязном камуфлированном обмундировании с
неподшитым воротничком, которого уже допрашивал сержант милиции.
В дрожащей руке рядовой держал отпускной билет, где было указано,
что он может «гулять» с 1 по 26 июня. В то время как на дворе
стояло 31 мая. Увидев перед собой начальника патруля, вояка
совсем растерялся, но капитулировать явно не хотел.
— Отпустили меня раньше, дали бумагу, сказали — езжай,
-беспрерывно повторял он. Всмотревшись в документ, капитан Фролов
заметил, что числа в нем подтерты и «нарисованы» заново. —
Самовольное оставление части и подделка документов,
-констатировал офицер и повел совсем сникшего солдата в
комендатуру. Там выяснилось, что задержанный — военнослужащий
внутренних войск из части, расположенной под Кропоткиным. Войска
МВД имеют на вокзале свою комендатуру спецперевозки, к
Министерству обороны никакого отношения не имеющую. В нее парня и
отправили для дальнейшего разбирательства. Наконец попадаем на
перрон. В комендатуре дали командиру проконтролировать посадку
военнослужащих на поезд ј 438 «Адлер — Новосибирск». Поезда не
оказалось. В справочной «обрадовали», сказав, что этот состав
будет только завтра. А сегодня отбывает поезд ј 338 «Адлер —
Томск», на который, пока мы искали завтрашний транспорт, успели
благополучно погрузиться 58 бойцов из учебного подразделения.
Зато позднее Фролов получил от дежурного офицера благодарность:
майор уже собирался отправлять в Ростов телеграмму, чтобы там
встречали поезд ј 438.

— Подошли час назад к таксисту. Тот сказал, что
трамваи-троллейбусы уже не ходят, до-ехать можно только на такси,
цена — 150 рублей, а денег нет, — залпом выложил офицер. — Вот,
ждем утра.
На соседней лавочке будим двух военнослужащих. Оказывается,
сержант из Московского военного института приехал в командировку
за сержантом из Краснодарского военного института. При этом во
всех документах, кроме военного билета, у местного написано, что
он рядовой. И убывать ему предписано только завтра. — Если с
краснодарцем что-нибудь случится, ответственность понесет его
командир, так как парень находится за пределами части незаконно,
— пояснил капитан Вячеслав и с патрульными отправил бойца в
комендатуру. Сердобольный майор, правда, сразу его отпустил, при
этом возмутившись: — Вы что, всю ночь будете их сюда водить?
В 23.30 на втором этаже ж.-д. вокзала встречаем дембеля из
краснодарской ракетной бригады, в документах которого указано,
что он уволился из армии… 30 июня. Прямо письмо из будущего.
Говорит, отпустили раньше из-за отпуска, а отпускной билет
«зажали». — Это все равно, что умер, не родившись, —
прокомментировал Фролов и приказал патрулю доставить парня в
комендатуру. Дежурный офицер, которого мы в ту ночь, видимо,
совсем «достали», ответил: либо мы везем его «к себе на губу»,
либо отпускаем на все четыре стороны. Однако после
продолжительной и, судя по всему, взаимообогащающей беседы с
начальником патруля, майор все-таки согласился принять
несчастного. Через несколько часов мы встретили свою «жертву» на
перроне: офицер созвонился с ракетной бригадой и выяснил: дембель
— настоящий. Чудеса… В два часа ночи отправляем 37 призывников
в Ростов-на-Дону. Следующим составом — еще три десятка в
Кантемировскую дивизию.
— В какой стороне Моск-ва? — спрашивает сопровождающий офицер
у Фролова. озвращаемся в комендатуру, по дороге пугая пьяного
дембеля в шлепанцах из части 3703. Он уже не военнослужащий.
Отпустили с миром. Еще два десятка призывников надо отправить в
половине шестого утра. Разрешили отдохнуть. Курсанты заваливаются
спать в комнату отдыха — небольшое помещение напротив
комендатуры, оснащенное военной связью и двумя обшарпанными
топчанами. Мы с капитаном Фроловым отправляемся по домам. По пути
офицер рассказал, что среди военных давно ходят разговоры о
создании особой армейской полиции, которая взяла бы на себя все
функции патрулей. Но это только слова. Проза жизни такова, что
через сутки Фролову снова заступать в наряд. На этот раз — в
Энке.